Очерки по теории сексуальности [litres] - Зигмунд Фрейд

возбуждения выражается в подергиваниях клитора, а частые его набухания позволяют девочке правильно и без наставлений оценить сексуальные проявления противоположного пола: она просто переносит на мальчиков ощущения от собственных сексуальных процессов.

Кто хочет понять превращение маленькой девочки в женщину, тот должен проследить дальнейшую судьбу этой возбудимости клитора. Пубертат, сопровождающийся у мальчика стремительным вторжением либидо, у девочек характеризуется новой волной вытеснения, которая затрагивает как раз клиторальную сексуальность. При этом подвергается вытеснению известная часть мужской сексуальной жизни. Такое усиление сексуальной сдержанности девушек, обусловленное пубертатным вытеснением, служит стимулом для либидо мужчины и побуждает его активизироваться, а с повышением либидо нарастает и сексуальная переоценка, которая в полной мере проявляется лишь в отношении отказывающей, отрицающей свою сексуальность женщины. Когда половой акт допускается и клитор сам возбуждается, он сохраняет прежнюю функцию, то есть выступает проводником этого возбуждения к соседним женским органам, подобно – если воспользоваться сравнением – сосновым щепкам, которыми поджигают более толстые поленья. Нередко для такого переноса требуется определенное время, на протяжении которого молодая женщина словно лишается чувствительности. Эта анестезия может сделаться постоянной, если клиторальная зона отказывается передавать свою способность возбуждаться в результате ее чрезмерно активной деятельности в детстве. Известно, что анестезия женщин часто бывает мнимой и локальной: они нечувствительны у входа во влагалище, но отнюдь не при стимуляции клитора или даже других зон. К этим эрогенным причинам анестезии присоединяются еще психические детерминанты, также обусловленные вытеснением.

Когда перенос эрогенной раздражимости от клитора во вход во влагалище все-таки происходит, это означает, что женщина приняла новую ведущую зону для последующего полового поведения. У мужчины, с другой стороны, с детства сохраняется в неизменности одна и та же зона. Тот факт, что женщины меняют ведущую эрогенную зону (и это сопровождается всплеском вытеснения в пубертате, когда, так сказать, устраняется инфантильная мужественность), служит основанием большей предрасположенности женщин к неврозам вообще и к истерии в частности. Следовательно, эти детерминанты самым тесным образом связаны с сущностью женственности.

Процессы полового созревания устанавливают примат генитальных зон, а у мужчин пенис обретает способность к эрекции; все это настоятельно указывает на новую сексуальную цель – на проникновение в полость тела, возбуждающее генитальную зону. Одновременно с психической стороны завершается процесс нахождения объекта, подготовка к которому велась с самого раннего детства. Когда первоначальное сексуальное удовлетворение еще было связано с приемом пищи, объект сексуального влечения находился вне собственного тела – в материнской груди. Позднее влечение лишается этого объекта – возможно, как раз когда у ребенка возникает общее представление о человеке, которому принадлежит доставляющий ему удовлетворение орган. Как правило, половое влечение становится аутоэротическим, и только по завершении латентного периода первоначальное отношение восстанавливается. Не без веского основания сосание ребенком груди матери сделалось образцом всех любовных отношений. Поиски объекта – это, по существу, обретение объекта заново [106].

Сексуальный объект в младенческом возрасте

Но даже после отделения сексуальной деятельности от приема пищи, этой важной части первых и наиболее значимых сексуальных отношений, остается то, что готовит к выбору объекта, то есть к восстановлению утраченного счастья. На всем протяжении латентного периода ребенок учится любить других людей, которые помогают ему в его беспомощности и удовлетворяют его потребности в любви, воспроизводя и продолжая отношения младенца с кормилицей. Быть может, кому-то захочется возразить против отождествления привязанности ребенка к тем, кто о нем заботится, с половой любовью, но я полагаю, что более точное психологическое исследование, вне всякого сомнения, сумеет установить это тождество. Общение с человеком, который за ним ухаживает, является для ребенка непрерывным источником сексуального возбуждения и удовлетворяет его эрогенные зоны; последнее тем более верно, что заботится о ребенке, как правило, мать – и она одаривает его чувствами, проистекающими из ее собственной сексуальной жизни (ласкает, целует и убаюкивает, совершенно отчетливо подменяет им полноценный сексуальный объект) [107]. Пожалуй, любая мать ужаснется, если ей разъяснят, что всеми своими нежностями она пробуждает сексуальное влечение ребенка и подготавливает будущую интенсивность этого влечения. Она считает свои действия асексуальными проявлением «чистой» любви, тщательно избегает вызывать в гениталиях ребенка возбуждение больше необходимого при уходе, но, как мы знаем, половое влечение пробуждается не только непосредственным раздражением генитальной зоны. То, что принято называть привязанностью, неминуемо однажды затронет и генитальные зоны. Вдобавок понимай лучше мать ту важную роль, какую влечения играют в душевной жизни, в этических и психических проявлениях, она бы и после таких объяснений не стала себя укорять. Она лишь выполняет материнскую задачу, обучая ребенка любить. В конце концов, он должен вырасти сильным и дельным человеком с живой сексуальной потребностью и осуществить в своей жизни все, к чему подталкивает человека влечение. Верно, что избыток родительской нежности может навредить ребенку, ускорить его сексуальное созревание, а также, через «избалованность», сделать его неспособным в дальнейшей жизни к временному отказу от любви или к умению довольствоваться меньшим ее количеством. Ненасытная жажда родительской нежности – вот один из вернейших признаков будущей нервозности; с другой стороны, именно невропатические родители, в большинстве своем склонные к чрезмерной нежности, чаще всего пробуждают своими ласками предрасположенность ребенка к невротическим заболеваниям. Также этот пример показывает, что у невротических родителей имеются более непосредственные способы передать свое нарушение детям, чем по наследственности.

Инфантильная тревога

Сами дети с ранних лет ведут себя так, словно зависимость от других, за ними присматривающих, носит характер сексуальной любви. Первоначально детская тревога есть не что иное, как выражение того факта, что им недостает любимого человека. Потому любого чужака они встречают с тревогой, боятся темноты, в которой не видно любимого человека, и успокаиваются, если в темноте могут взять его за руку. Приписывать всяким страшным сказкам и жутким историям, услышанным от нянь, боязливость детей значит изрядно переоценивать влияние этих басен. Истина состоит в том, что дети, склонные к боязливости, воспринимают только такие истории, которые на других детей никакого впечатления не производят; а к боязливости склонны лишь дети с чрезмерным или преждевременно развитым сексуальным влечением (или у которых это влечение по причине их изнеженности сделалось образом жизни). В итоге ребенок ведет себя, как взрослый, превращая свое либидо в тревогу, ибо неспособен обрести удовлетворение. В свою очередь взрослый, ставший невротиком вследствие неудовлетворенного либидо, ведет себя в своем беспокойстве, как ребенок, начинает бояться, оставаясь в одиночестве, то есть без человека, в любви которого он уверен, и желает унять этот страх типично детскими мерами [108].

Предупреждение инцеста

Мы видели, что привязанность родителей к ребенку способна преждевременно, то есть до проявления